Домнин Алексей Михайлович ** (24.10.1928 - 12.07.1982)
Писатель.
Родился в г.Пенза.
В 1934 г. семья переехала в г. Пермь. В 1946 г. Алексей Домнин окончил школу, а в 1951 г. — ист.-филологический факультет Перм. ун-та.
Работал в газетах, на радио, в книжном издательстве. Писал стихи и прозу, печатался в периодике. Первые книги детских рассказов «May-Ми», «Дикарь» вышли в конце 50-х годов. Известен также как переводчик произведений коми-пермяцких писателей и коми-пермяцкого фольклора, в частности прекрасного литературного памятника коми-пермяцкого народа «Сказ о Кудым-Оше и Пере-охотнике».
Творчество А. М. Домнина неразрывно связано с литературным памятником «Слово о полку Игореве», которым он увлекся под влиянием своего отца, выдвинувшего свою версию авторства памятника. Дипломную работу в университете он также посвятил «Слову». В период 1967 – 1977 он работал над собственным переложением литературного памятника. Перевод А. М. Домнина получил высокую оценку специалистов (В. И. Стеллецкий, Б. Н. Двинянинов). Воспоминания об отце и его исследовании «Слова» писатель изложил в предисловии к своей повести «Матушка-Русь», в которой А. М. Домнин развивает концепцию отца. Творческое наследие писателя обширно и разносторонне: исторические повести «Матушка-Русь», «Поход на Югру», «Дикарь»; циклы поэм «На заре Руси Великой», «Сказы Старого Урала», «Легенды дальних земель» и поэмы по мотивам коми-пермяцкого эпоса; стихи для спектаклей; рассказы и сказки для детей; переводы с коми-пермяцкого, башкирского, татарского, латышского; лирика.
Имя А. М. Домнина в 1997 г. присвоено новой улице г. Перми в районе КамГэс.
Похоронен поэт на Южном кладбище, на могиле был установлен бюст работы скульптора Р. Б. Веденеева.
В 2000 г. стихи Домнина вошли в трехтомную «Антологию русского лиризма. XX век».
http://enc.permculture.ru/showObject.do?object=180
День памяти.
Алексей Михайлович Домнин (24 октября 1928, г. Пенза – 12 июля 1982, г. Пермь) – писатель, поэт, журналист, переводчик.
С 1934 жил в Перми. В 1946 окончил школу, в 1951 историко-филологический факультет Пермского государственного университета. В 1967 был принят в Союз писателей.
Творчество А. М. Домнина неразрывно связано с литературным памятником «Слово о полку Игореве», которым он увлекся под влиянием своего отца, выдвинувшего свою версию авторства памятника. Дипломную работу в университете он также посвятил «Слову». В период 1967 – 1977 он работал над собственным переложением литературного памятника. Перевод А. М. Домнина получил высокую оценку специалистов (В. И. Стеллецкий, Б. Н. Двинянинов). Воспоминания об отце и его исследовании «Слова» писатель изложил в предисловии к своей повести «Матушка-Русь», в которой А. М. Домнин развивает концепцию отца.
Творческое наследие писателя обширно и разносторонне: исторические повести «Матушка-Русь», «Поход на Югру», «Дикарь»; циклы поэм «На заре Руси Великой», «Сказы Старого Урала», «Легенды дальних земель» и поэмы по мотивам коми-пермяцкого эпоса; стихи для спектаклей; рассказы и сказки для детей; переводы с коми-пермяцкого, башкирского, татарского, латышского; лирика.
Имя А. М. Домнина в 1997 г. присвоено новой улице г. Перми в районе КамГэс. Похоронен поэт на Южном кладбище, на могиле был установлен бюст работы скульптора Р. Б. Веденеева.
Соч.: Мау-Ми: Рассказы. Пермь: Кн. изд-во, 1959. 47 с.: ил.;
Дикарь: Повесть. Пермь: Кн. изд-во, 1959. 46 с.: ил. (Б-ка путешествий и приключений; Вып. 1);
Матушка-Русь: Сказание. Пермь: Кн. изд-во, 1960. 90 с.: ил.;
Солнышкин шарф: Сказки. Пермь: Кн. изд-во, 1962. 32 с.: ил.;
Последний глоток воздуха: Рассказ. Пермь: Кн. изд-во, 1963. 27 с. (Рассказы о советских людях);
Будилка: Рассказ. Пермь: Кн. изд-во, 1963. 15 с.: ил.;
Поход на Югру: Повесть. Пермь: Кн. изд-во, 1964. 56 с.: ил. (Б-ка путешествий и приключений; Вып. 19);
Беда в стране Белиберда: Сказка / худож. Р. Багаутдинов. Пермь: Кн. изд-во, 1964. 32 с.: ил. (На обл.: Книжки-смешинки);
Полкило смеха: Рассказы. Пермь: Кн. изд-во, 1965. 46 с.: ил.;
Поход на Югру; Матушка-Русь; Дикарь: Повести. Свердловск: Сред.-Урал. кн. изд-во, 1966. 186 с.: ил. (Урал. б-ка «Путешествия. Приключения. Фантастика»);
Руки: Стихи. Пермь: Кн. изд-во, 1966. 51 с.: портр.;
Живая вода: Рассказ. М.: Дет. лит., 1966. 16 с.: ил.;
Молния на кочерге: Стихи и сказки /худож. С. Можаева. Пермь: Кн. изд-во, 1967. 46 с.: ил.;
Дикарь: Повесть. М.: Сов. Россия, 1968. 57 с.: ил.;
Заклинание огня: Стихи. Пермь: Кн. изд-во, 1971. 79 с.: ил.;
Сказание о Кудым-Оше и Пере-охотнике: По мотивам коми-пермяцких сказаний: Поэма. Пермь: Кн. изд-во, 1972. 71 с.: ил.;
Белый олень: Сказания, легенды. Пермь: Кн. изд-во, 1974. 62 с.: ил.;
Матушка-Русь: Ист. повести. Пермь: Кн. изд-во, 1975. 192 с.: ил. (Б-ка приключений и путешествий; Вып. 44); Берег августа: Стихи. Пермь: Кн. изд-во, 1977. 110 с.: портр.;
Тропы предков: Сказания, поэмы, легенды. Пермь: Кн. изд-во, 1978. 261 с.: ил.;
Живая вода: Рассказы, сказы, сказки, песни к театральным спектаклям. Пермь: Кн. изд-во, 1981. 111 с.: ил.; Пой, скворушка!: Стихи, легенды, сказы, переводы. Пермь, Кн. изд-во, 1983. 187 с.
[Подборка стихов] // Поэты Перми: сборник. – Пермь, 1996. С. 46-52.
Н. В. Разумов
http://enc.permculture.ru/showObject.do?object=180480
Серьезность в характере Домнина, строгого историка-исследователя, автора переложения «Слова о полку Игореве», фольклориста, сказочника, лирического поэта — уживалась с блестками юмора, с непреходящим мальчишеством.
/.../ Сам он не любил смотреться в зеркало — в прямом и переносном смысле.
Внешне он очень походил на Некрасова — апостольским своим ликом, серебряными усами, бородкой. Свою похожесть вышучивал, придумал байку и рассказывал ее на полном серьезе:
«Приезжаем мы в одну из кудымкарских школ. Висит объявление: «У нас в гостях — русские поэты». Расположились в учительской. Заглядывают две девчушки, лет по одиннадцать-двенадцать. Одна посмотрела
на меня, потом на портрет Николая Алексеевича и говорит подружке: «Смотри, Некрасов уже приехал». А я в тон отвечаю: «И Пушкин скоро будет».
— Так это же байка, Алеша.
— Ну да, байка. Вдумайся: коми-пермяки обрели свою письменность, а следовательно, и литературу лишь при советской власти. Большинство писателей, что вошли во все буквари и антологии — Климов, Вавилин и
другие, — живут и здравствуют. Они, можно сказать, живые классики. Почему бы этой коми-пермяцкой девочке не посчитать и классика Некрасова за вполне здравствующего? Убедил?
/.../правила «отлеживания» написанного сам Домнин придерживался железно, за исключением, пожалуй, так и не успевшей стать рукописью книги уральских баек, где писатель мечтал возродить форму редкого ныне «городского анекдота». Задуманные байки объединялись героем-рассказчиком, простодушно-хитроватым, острым на словцо и гораздым на выдумку.
Юмор, невероятное в вероятных ситуациях создавали образ этакого неунывающего уральского Кола Брюньона. Свои байки Алексей Михайлович помнил наизусть, «обкатывал» в различных аудиториях. Некоторые из них записаны, но в качестве примера приведу две —
по памяти: так, как читал их Домнин.
«Сидим мы с женой, чай пьем. Прибегает Митька и говорит: «Пойдем в аэроклуб запишемся, на летчиков выучимся». Пошли, записались. Выучились на летчиков. Митьку в армейскую часть отправили, а меня оставили инструктором.
Был у нас курсант, по фамилии Застенкер. Сам тщедушный, а голова большая, круглая, под ноль стриженная. И уши — просто огромные. Больше всего любил Застенкер слушать байки. Чуть что услышит — и
тотчас уши поворачивает, что твои локаторы. И надо мне с Застенкером идти в учебный полет.
А самолетик у нас старенький, еще в гражданскую войну списанный. Мотор тремя тракторами заводили. Взлетели, сделали круг над аэродромом. И попали в воздушную яму. Как тряхнуло, все тросы дзенькнули и полопались, оба крыла отвалились. Что же делать?
Ведь грохнемся! Я не растерялся. Кричу Застенкеру: «Слушай, чего
я тебе сейчас расскажу!..» Он уши-то растопырил. Вот так, на ушах, и спланировали».
Обычно зал взрывался смехом, аплодисментами.
Может, играло роль личное обаяние Алексея Михайловича, его внешнее — чисто человеческое — несовпадение с образом рассказчика-фантазера.
/.../Какой «враль» из охотников — а сам Домнин был страстным охотником, — подсказал сюжет байки «Как я первый
раз соврал»? Чья безудержная фантазия подсказала образ «никогда не врущего» героя, не знаю, но прототип у байки был:
«Сидим мы с женой, чай пьем. Прибегает Митька. «Слушай, — говорит, — заморозки уже, рябина поспела. Айда в лес по рябину». Взяли корзины. Только углубились в чащобу — снег валит, ветер завыл. У Митьки
ноги длинные, ушагал куда-то. А я увидел вывороченную сосну, сел: думаю, пережду непогоду. И тут меня кто-то лохматым боком к сосне притиснул. Ну да, медведь. Оказывается, его берлогу я занял. Чем-то я медведю неудобным показался. Он меня из-за спины выгреб и прижал к боку, как медвежонка. Ни жив, ни мертв, полусижу, полувишу. Потом освоился, задремал. А очнулся от голода. Вижу, медведь лапу сосет. Я осмелел, отобрал вторую лапу. Лизнул. Противно. Но посолил, и — знаете — ничего. И снова задремал. Сны мне какие-то медвежьи стали сниться.
Сквозь дрему слышу: «Ты его сзади рогатиной толкай, а я спереди жаканом встречу!»
Это меня-то?
Как выскочил я из берлоги, как сказал охотничкам все, что о них думаю, так они в овраг и посыпались. Собрал я их ружья, надел лыжи, покатил домой.
Жена подозрительно спрашивает: «Ты где это, блудня этакий, целый месяц пропадал? Ишь, какую физиономию отъел!»
Сказать правду — не поверит. Вот и пришлось первый раз в жизни соврать. Сказал, в доме отдыха был. «Берложий» называется».
«Сидим мы с женой, чай пьем...»
/.../До конца своих дней сохранил Алексей Михайлович мальчишескую восторженность души, умение удивляться и людям, и миру.
— Ну, Мишка, познакомился в деревне с бабусей — чудо! Рассказчица божьей милостью. Перед избой у нее лужайка зеленая, блестит, как шелковая. Удивился: кто постриг? А бабка — ей под семьдесят — отвечает: «То цыплятки поварначали. Хорошие они у меня, ручные.
Но уж не чета тем, что летось порушила. Были у меня три петушка. В избе, в закутке зиму держала. Вечера долгие, темные. Поставлю вокруг стола табуретки, сяду, петушков поцыпкаю. Займут они свои места на табуретках, поклюют, чего дам. Потом в ладоши хлопну: мол, начали, Петеньки! Они и зачнут на табуретках плясать, меня передразнивать, крыльями хлопать. Представление!
А по весне зашел как-то вечером батюшка, поп, значит. Увидел петушиное представление и плюнул. «Ополоумела, старая, чистый цирк развела! — сказал этак и сглазил ровно. Летом выпустила петушков во
двор. Им бы кур топтать, а они... Подойдет красавец к хохлатке и — крыльями хлопает, пляшет перед ней, пляшет. Сглазил батюшка! Пришлось петушков порушить...»
— Ну чем не готовый рассказ для книжки баек? Понимаешь, в душе у бабки живут согласно быль и сказка. Русская душа! Рассказывает небывальщину, а ты веришь: так и было. Про охотника — слушай.
«Жил, — говорит, — у нас в деревне охотник. Пошел осенью в лес. Видит: у Чертова озера черт лешего дерет. Леший-то совсем ослаб. Охотник его пожалел, пальнул из двух стволов. Черт испугался и нырнул в озеро. Подошел леший к охотнику, поблагодарил.
И пригласил в воскресенье в гости. Охотник спрашивает:
— Как же я ваш дом найду?
— Видишь на угоре кривую сосну? Обойдешь ее, увидишь горелый пень. Пнешь по нему — тут мой дом и откроется.
В воскресенье надел охотник выходной костюм и пошел в гости. Пнул горелый пень, и открылся ему дом, крытый оцинкованным железом. Распахнулась дверь, вышла работница. Говорит охотнику:
— Хозяин про вас сказывал и велел обождать. Сам-то в лавку побежал, вот-вот будет, заходите.
Вернулся леший с ящиком вина. Сели за стол. Леший наливает охотнику полный стакан, себе — половину. И снова: охотнику — полный, себе — половину. Так весь ящик, не знаю в скоки дни, усидели. Поблагодарил охотник хозяина и пошел домой, удивленный. И до самой своей смерти удивлялся: почему леший наливал ему полный стакан, а себе лишь половину?»
— Хороша байка? Черт, леший — в порядке вещей. Они бабку не удивляют, а вот половина стакана и полный — загадка.
— Леша, ты хоть про бабку-то сделал записи?
— А зачем? И так помню. Кое-что поправить — сгодится для книжки уральских баек.
Увы, книга так и осталась ненаписанной. И сколько раз после неожиданной смерти Алексея Михайловича в июле 1982 года клял я себя, что не записывал устные рассказы своего друга и литературного наставника, тоже полагаясь лишь на память.
М. СМОРОДИНОВ. НЕНАПИСАННАЯ КНИГА, ИЛИ СЛОВО О ДРУГЕ И ЛИТЕРАТУРНОМ НАСТАВНИКЕ
https://vk.com/oldperm_pereplet
